Манифест, Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская, 31 августа 1762 года. О признании невиновности Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, возвращении ему графского достоинства, чинов, орденов и присвоении звания генерал-фельдмаршала.
Просмотров: 402
Божиею Милостию Мы Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем во всенародное известие.
Знает каждой благоразумный, каково он пред Богом имеет обязательство, чтоб ни в каком случае не преступать должного правосудия, а наипаче не подвергнуть невинного напасти и утеснению.
Прежде вступления Нашего на Всероссийский Престол, довольно Нам известна была долголетняя, отличная, и всегда беспорочная служба, находящегося тогда в несчастии графа Алексея Бестужева-Рюмина, и что объявленный его манифестом в народ от февраля 27 дня 1758 года арест, подавал Нам причину думать о важности его преступления, которым он заслужил столь над ним строгой поступок от великодушной и всегда милосердой Государыни, Нашей вселюбезнейшей Тетки, вечной памяти достойной Императрицы Елизаветы Петровны; но апреля от 6 дня 1759 года, вторым манифестом обнародовано было в самой будто бы подробности, в чем те его вины состояли; которое объявление подало Нам тогда еще причину сомневаться, не подлогом ли каким подвигло столь милосердую Государыню, на гнев и отмщение; ибо оного содержание, могло служить более к чему-нибудь, нежели к обвинению пред публикою прежде уже осужденного.
В таком случае, последуя Мы Нашему природному человеколюбию, восхотели легче пренебречь некоторую часть строгости, и умерить осуждение, словом сказать; ближе простить виновного, нежели великие и долголетние заслуги к Империи Нашей, его, графа Бестужева-Рюмина предать забвению: или, что злее, в поносном препровождении жизнь его оставить. Чего ради, едва Божий промысл правительство Империи Нам препоручил, того же дня сердце Наше подвиглось, сего престарелого и верного Империи Нашей слугу не токмо возвратить из несчастия, но и когда, явясь у Нас, он узнал, сколь Мы желаем быть правосудны, просил всеподданнейше, не дозволим ли ему пред Нами доказать и его невинность, а получа Наше к тому охотное соизволение, ясно Нам открыл, каким коварством, и подлогом недоброжелательным, доведен он был до сего злополучия: и тем возбудил в Нас Самих, не токмо о нем достойное сожаление, но крайнее удовольствие, что Наше ему освобождение, нашлось соответствующее тому правосудию, с которым Мы царствовать начали.
Паче всего, сим подтвердил он Нам, что чем тяжелее на кого-либо приносится обвинение, тем глубже и осторожнее прежде расследования поступать надлежит, а инако, осуждение безвинно быть может, ибо хотя Наша вселюбезнейшая Тетка, Императрица Елизавета Петровна, как Нам Самим, и всему свету известно было, прозорливая, просвещенная, и милосердая, а притом и правосудная Монархиня была, но кроме сердцеведца Бога, никому из смертных, в человеческие помышления проникнуть невозможно; и потому, несомненно против воли и намерения Ее, дела к несчастию его, графа Бестужева-Рюмина, до сего времени обращались. Плоды оного, по мнению Ее не токмо правосудны, но еще и милосерды, в самом же деле; природным Ее качествам противны, не ведением оказались.
И так, в защищение Ее имени и добродетелей, с которыми она царствовала милосердо и человеколюбиво, за истинную к Ней любовь и почтение, а паче за долг христианской и Монаршей, Мы приняли: его, графа Бестужева-Рюмина, всенародно показать паче прежнего достойным, покойной Тетки Нашей, бывшей его Государыни доверенности, и Нашей особливой к нему милости; яко сим Нашим манифестом исполняем, возвратив ему с прежним старшинством, чины генерал-фельдмаршала, действительного тайного советника, сенатора, и обоих Российских орденов кавалера, с Пенсионом по двадцать тысяч рублей в год, из Штатс конторы. В заключение сего, ожидаем от всех Наших верноподданных согласного, по многим его, графа Бестужева-Рюмина долголетним в Империи заслугам уважения, и надлежащего почтения; а притом всемилостивейше повелеваем, как его самого, так и род его Бестужева-Рюмина ни прямым, ни посторонним образом, претерпенным неповинно сим несчастием, не порицать; под опасением за то, Нашего Императорского гнева. Дан в Санкт-Петербурге августа 31 дня 1762 года.
Подлинной, за подписанием собственныя Ея Императорскаго Величества руки. так: Екатерина.
Печатан в Санкт-Петербурге при Сенате. Августа 31 дня 1762 года.Оригинальный текст
Знает каждой благоразумный, каково он пред Богом имеет обязательство, чтоб ни в каком случае не преступать должного правосудия, а наипаче не подвергнуть невинного напасти и утеснению.
Прежде вступления Нашего на Всероссийский Престол, довольно Нам известна была долголетняя, отличная, и всегда беспорочная служба, находящегося тогда в несчастии графа Алексея Бестужева-Рюмина, и что объявленный его манифестом в народ от февраля 27 дня 1758 года арест, подавал Нам причину думать о важности его преступления, которым он заслужил столь над ним строгой поступок от великодушной и всегда милосердой Государыни, Нашей вселюбезнейшей Тетки, вечной памяти достойной Императрицы Елизаветы Петровны; но апреля от 6 дня 1759 года, вторым манифестом обнародовано было в самой будто бы подробности, в чем те его вины состояли; которое объявление подало Нам тогда еще причину сомневаться, не подлогом ли каким подвигло столь милосердую Государыню, на гнев и отмщение; ибо оного содержание, могло служить более к чему-нибудь, нежели к обвинению пред публикою прежде уже осужденного.
В таком случае, последуя Мы Нашему природному человеколюбию, восхотели легче пренебречь некоторую часть строгости, и умерить осуждение, словом сказать; ближе простить виновного, нежели великие и долголетние заслуги к Империи Нашей, его, графа Бестужева-Рюмина предать забвению: или, что злее, в поносном препровождении жизнь его оставить. Чего ради, едва Божий промысл правительство Империи Нам препоручил, того же дня сердце Наше подвиглось, сего престарелого и верного Империи Нашей слугу не токмо возвратить из несчастия, но и когда, явясь у Нас, он узнал, сколь Мы желаем быть правосудны, просил всеподданнейше, не дозволим ли ему пред Нами доказать и его невинность, а получа Наше к тому охотное соизволение, ясно Нам открыл, каким коварством, и подлогом недоброжелательным, доведен он был до сего злополучия: и тем возбудил в Нас Самих, не токмо о нем достойное сожаление, но крайнее удовольствие, что Наше ему освобождение, нашлось соответствующее тому правосудию, с которым Мы царствовать начали.
Паче всего, сим подтвердил он Нам, что чем тяжелее на кого-либо приносится обвинение, тем глубже и осторожнее прежде расследования поступать надлежит, а инако, осуждение безвинно быть может, ибо хотя Наша вселюбезнейшая Тетка, Императрица Елизавета Петровна, как Нам Самим, и всему свету известно было, прозорливая, просвещенная, и милосердая, а притом и правосудная Монархиня была, но кроме сердцеведца Бога, никому из смертных, в человеческие помышления проникнуть невозможно; и потому, несомненно против воли и намерения Ее, дела к несчастию его, графа Бестужева-Рюмина, до сего времени обращались. Плоды оного, по мнению Ее не токмо правосудны, но еще и милосерды, в самом же деле; природным Ее качествам противны, не ведением оказались.
И так, в защищение Ее имени и добродетелей, с которыми она царствовала милосердо и человеколюбиво, за истинную к Ней любовь и почтение, а паче за долг христианской и Монаршей, Мы приняли: его, графа Бестужева-Рюмина, всенародно показать паче прежнего достойным, покойной Тетки Нашей, бывшей его Государыни доверенности, и Нашей особливой к нему милости; яко сим Нашим манифестом исполняем, возвратив ему с прежним старшинством, чины генерал-фельдмаршала, действительного тайного советника, сенатора, и обоих Российских орденов кавалера, с Пенсионом по двадцать тысяч рублей в год, из Штатс конторы. В заключение сего, ожидаем от всех Наших верноподданных согласного, по многим его, графа Бестужева-Рюмина долголетним в Империи заслугам уважения, и надлежащего почтения; а притом всемилостивейше повелеваем, как его самого, так и род его Бестужева-Рюмина ни прямым, ни посторонним образом, претерпенным неповинно сим несчастием, не порицать; под опасением за то, Нашего Императорского гнева. Дан в Санкт-Петербурге августа 31 дня 1762 года.
Подлинной, за подписанием собственныя Ея Императорскаго Величества руки. так: Екатерина.
Печатан в Санкт-Петербурге при Сенате. Августа 31 дня 1762 года.Оригинальный текст
Божиею Милостию Мы Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем во всенародное известие.
Знает каждой благоразумной, каково он пред Богом имеет обязательство, чтоб ни в каком случае не преступать должнаго правосудия, а наипаче не подвергнуть невиннаго напасти и утеснению.
Прежде вступления Нашего на Всероссийский Престол, довольно Нам известна была долголетная, отличная, и всегда безпорочная служба, находящагося тогда в несчастии Графа Алексея Бестужева Рюмина, и что объявленной его манифестом в народ от Февраля 27 дня 1758 года арест, подавал Нам причину думать о важности его преступления, которым он заслужил столь над ним строгой поступок от великодушной и всегда милосердой Государыни, Нашей вселюбезнейшей Тетки, вечной памяти достойныя Императрицы Елисаветы Петровны; но Апреля от 6 дня 1759 года, вторым манифестом обнародовано было в самой будто бы подробности, в чем те его вины состояли; которое объявление подало Нам тогда еще причину сомневаться, не подлогом ли каким подвигло столь милосердую Государыню, на гнев и отмщение; ибо онаго содержание, могло служить более к чему нибудь, нежели к обвинению пред публикою прежде уже осужденнаго.
В таком случае, последуя Мы Нашему природному человеколюбию, восхотели легче пренебречь некоторую часть строгости, и умерить осуждение, словом сказать; ближе простить виннаго, нежели великия и долголетныя заслуги к Империи Нашей, его Графа Бестужева Рюмина предать забвению: или, что злее, в поносном препровождении жизнь его оставить. Чего ради, едва Божий промысл правительство Империи Нам препоручил, того же дня сердце Наше подвиглося, сего престарелаго и вернаго Империи Нашей слугу не токмо возвратить из несчастия, но и когда явясь у Нас он узнал, сколь Мы желаем быть правосудны, просил всеподданнейше, не дозволим ли ему пред Нами доказать и его невинность, а получа Наше к тому охотное соизволение, ясно Нам открыл, каким коварством, и подлогом недоброжелательным, доведен он был до сего злополучия: и тем возбудил в Нас Самих, не токмо о нем достойное сожаление, но крайнее удовольствие, что Наше ему освобождение, нашлось соответствующее тому правосудию, с которым Мы царствовать начали.
Паче всего, сим подтвердил он Нам, что чем тяжчайшее на кого либо приносится обвинение, тем глубочае и осторожнее прежде вызследования поступать надлежит, а инако, осуждение безвинно быть может, ибо хотя Наша вселюбезнейшая Тетка, Императрица Елисавет Петровна, как Нам Самим, и всему свету известно было, прозорливая, просвещенная, и милосердая, а притом и правосудная Монархиня была, но кроме сердцеведца Бога, никому из смертных, в человеческия помышления проникнуть не возможно: и потому, не сомненно противу воли и намерения Ея, дела к несчастию его Графа Бестужева Рюмина, до сего времяни обращалися. Плоды онаго, по мнению Ея не токмо правосудны, но еще и милосерды, в самом же деле; природным Ея качествам противны, не ведением оказались.
И так, в защищение Ея имени и добродетелей, с которыми она царствовала милосердо и человеколюбиво, за истинную к Ней любовь и почтение, а паче за долг христианской и Монаршей, Мы приняли: его Графа Бестужева Рюмина, всенародно показать паче прежняго достойным, покойной Тетки Нашей, бывшей его Государыни доверенности, и Нашей особливой к нему милости; яко сим Нашим манифестом исполняем: возвратя ему с прежним старшинством, чины Генерала - Фельдмаршала, Действительнаго Тайнаго Советника, Сенатора, и обоих Российских орденов Кавалера, с Пенсионом по дватцати тысячь рублев в год, из Штатс канторы. В заключение сего, ожидаем от всех Наших верноподданных согласнаго, по многим его Графа Бестужева Рюмина долголетным в Империи заслугам уважения, и надлежащаго почтения; а притом всемилостивейше повелеваем, как его самого, так и род его Бестужева Рюмина; ни прямым, ни посторонним образом, претерпенным неповинно сим несчастием, не порицать; под опасением за то, Нашего Императорскаго гнева. Дан в Санктпетербурге Августа 31 дня 1762 года.
Подлинной, за подписанием собственныя Ея Императорскаго Величества руки. тако: Екатерина.
Печатан, в Санктпетербурге при Сенате. Августа 31 дня 1762 года.Адаптированный текст
Знает каждой благоразумной, каково он пред Богом имеет обязательство, чтоб ни в каком случае не преступать должнаго правосудия, а наипаче не подвергнуть невиннаго напасти и утеснению.
Прежде вступления Нашего на Всероссийский Престол, довольно Нам известна была долголетная, отличная, и всегда безпорочная служба, находящагося тогда в несчастии Графа Алексея Бестужева Рюмина, и что объявленной его манифестом в народ от Февраля 27 дня 1758 года арест, подавал Нам причину думать о важности его преступления, которым он заслужил столь над ним строгой поступок от великодушной и всегда милосердой Государыни, Нашей вселюбезнейшей Тетки, вечной памяти достойныя Императрицы Елисаветы Петровны; но Апреля от 6 дня 1759 года, вторым манифестом обнародовано было в самой будто бы подробности, в чем те его вины состояли; которое объявление подало Нам тогда еще причину сомневаться, не подлогом ли каким подвигло столь милосердую Государыню, на гнев и отмщение; ибо онаго содержание, могло служить более к чему нибудь, нежели к обвинению пред публикою прежде уже осужденнаго.
В таком случае, последуя Мы Нашему природному человеколюбию, восхотели легче пренебречь некоторую часть строгости, и умерить осуждение, словом сказать; ближе простить виннаго, нежели великия и долголетныя заслуги к Империи Нашей, его Графа Бестужева Рюмина предать забвению: или, что злее, в поносном препровождении жизнь его оставить. Чего ради, едва Божий промысл правительство Империи Нам препоручил, того же дня сердце Наше подвиглося, сего престарелаго и вернаго Империи Нашей слугу не токмо возвратить из несчастия, но и когда явясь у Нас он узнал, сколь Мы желаем быть правосудны, просил всеподданнейше, не дозволим ли ему пред Нами доказать и его невинность, а получа Наше к тому охотное соизволение, ясно Нам открыл, каким коварством, и подлогом недоброжелательным, доведен он был до сего злополучия: и тем возбудил в Нас Самих, не токмо о нем достойное сожаление, но крайнее удовольствие, что Наше ему освобождение, нашлось соответствующее тому правосудию, с которым Мы царствовать начали.
Паче всего, сим подтвердил он Нам, что чем тяжчайшее на кого либо приносится обвинение, тем глубочае и осторожнее прежде вызследования поступать надлежит, а инако, осуждение безвинно быть может, ибо хотя Наша вселюбезнейшая Тетка, Императрица Елисавет Петровна, как Нам Самим, и всему свету известно было, прозорливая, просвещенная, и милосердая, а притом и правосудная Монархиня была, но кроме сердцеведца Бога, никому из смертных, в человеческия помышления проникнуть не возможно: и потому, не сомненно противу воли и намерения Ея, дела к несчастию его Графа Бестужева Рюмина, до сего времяни обращалися. Плоды онаго, по мнению Ея не токмо правосудны, но еще и милосерды, в самом же деле; природным Ея качествам противны, не ведением оказались.
И так, в защищение Ея имени и добродетелей, с которыми она царствовала милосердо и человеколюбиво, за истинную к Ней любовь и почтение, а паче за долг христианской и Монаршей, Мы приняли: его Графа Бестужева Рюмина, всенародно показать паче прежняго достойным, покойной Тетки Нашей, бывшей его Государыни доверенности, и Нашей особливой к нему милости; яко сим Нашим манифестом исполняем: возвратя ему с прежним старшинством, чины Генерала - Фельдмаршала, Действительнаго Тайнаго Советника, Сенатора, и обоих Российских орденов Кавалера, с Пенсионом по дватцати тысячь рублев в год, из Штатс канторы. В заключение сего, ожидаем от всех Наших верноподданных согласнаго, по многим его Графа Бестужева Рюмина долголетным в Империи заслугам уважения, и надлежащаго почтения; а притом всемилостивейше повелеваем, как его самого, так и род его Бестужева Рюмина; ни прямым, ни посторонним образом, претерпенным неповинно сим несчастием, не порицать; под опасением за то, Нашего Императорскаго гнева. Дан в Санктпетербурге Августа 31 дня 1762 года.
Подлинной, за подписанием собственныя Ея Императорскаго Величества руки. тако: Екатерина.
Печатан, в Санктпетербурге при Сенате. Августа 31 дня 1762 года.Адаптированный текст
Выбор дальнейшего маршрута по связям документа:
Комментарии:
Нет комментариев